Первое, что бросается в глаза при чтении «Писем…» Ребмана, – то, что в книге, адресованной тем, кому предстоит провести в городе продолжительное время, визуальному образу города отводится очень незначительное место. Внешнему облику самого Эрлангена посвящено, собственно, только второе письмо, да и оно носит преимущественно деловой, протокольный характер: «Эрланг [sic!] находится на большой просторной равнине, в местности, где, кажется, божественная буря еще при сотворении мира собрала весь песок на 20 миль в округе. Тем не менее каждый клочок земли тут застроен, и благодаря неустанному усердию удалось выманить у скудной матери земли немногочисленные дары» 366 . Эстетические компоненты облика дифференцированы крайне слабо, и прагматические преимущества городской планировки явно интересуют автора больше, чем все прочие:
Эрланг [sic!] – красиво выстроенный городок, нравящийся с первого взгляда. Сам город состоит, как известно, из двух частей, так называемых Старого города и Нового города, или Христиан-Эрланга. Последний, как Вы, верно, знаете, был очень регулярно выстроен французскими беженцами. Он состоит из сплошных регулярных прямоугольников и квадратов, все улицы образуют прямые углы и длинные линии, пересекаемые более короткими. […] Обычные дома высотою в два этажа, угловые в три. Это дает городу многие преимущества. Помимо красивого вида, который обеспечивается такой застройкой, невысокие здания и довольно широкие улицы дают возможность для движения воздуха, а разделение города на квадраты препятствует распространению огня в случае пожара […] Рынок и так называемый французский или дровяной рынок суть истинные квадраты и радуют глаз 367 .
Городская архитектура также не представляет никакого особого интереса; среди крупных строений выделены только церкви, да и они описываются в чрезвычайно общих выражениях, не только без характеристики стилевых особенностей, но и вообще без каких-либо деталей:
Из церквей здесь имеются 1) так называемая новая, или городская, церковь, 2) французская реформатская, 3) немецкая реформатская, 4) университетская, а в Старом городе 5) Старогородская и католическая церкви, которые сейчас построены лишь до уровня окон. Новая, или Новогородская, церковь определенно самая красивая из всех, но имеет, как и реформатская, тот смешной недостаток, что башни еще не достроены и снабжены пока только временными кровлями, что выглядит довольно странно. Французская церковь построена просто, без украшений 368 .
Напротив, первые же упоминания загородных локусов оказываются весьма эмоционально и эстетически нагруженными:
Но в получасе езды отсюда находится весьма внушительный холм, Радсберг, с вершины которого можно насладиться райским видом. Весьма романтическая долина к северу от горы скрывает такие уголки, каким позавидовал бы иной роскошный парк. Муж, снедаемый черными мыслями и грызущей сердце тоскою, не приходи сюда часто, если не хочешь дать своей печали новую пищу! Здесь буря страшно сотрясает сосны, они со скрипом трутся о расщелины скал, ты слышишь и видишь лишь мрачные ущелья и окутывающую их вечнозеленую печаль и не слышишь веселого пения птиц в близлежащей буковой роще 369 .
Большая часть текста «Писем…» посвящена коммуникативным аспектам городской жизни – описанию характера местных жителей, нравов и обычаев, типовых ситуаций, в каких может оказаться приезжий юноша, и социальных отношений, в какие он может быть вовлечен. При этом Ребман постоянно балансирует между различными стилевыми регистрами: деловой тон знатока, дающего дельные практические советы, сменяется то обличительным пафосом просвещенного критика, то поучительными наставлениями моралиста. Например, представляя общие преимущества Эрлангена как места для учебы, он в пределах двух страниц переходит от описания экономических выгод к оценке имеющихся информационных и коммуникативных возможностей (прежде всего к характеристике преподавателей и образовательных учреждений), чтобы завершить намеком на закулисные обстоятельства, препятствующие росту популярности города:
Здесь хотя и не то чтобы очень дешево, но все же не так дорого, как в северной части Германии. Имея вексель в 60 каролинов 370 , студент может тут жить очень удобно, если устроится относительно экономно. Он может позволить себе всякое разрешенное удовольствие, хорошо одеваться и участвовать во всяческих обществах. Квартиры здесь хотя, что для меня удивительно, и не так хороши и дороги, как в Йене, но по сравнению с Гёттингеном вполне доступны по цене и несравненно лучше. Возможно, главное преимущество Эрлангена перед всеми прочими университетами – это питание. Я тут столуюсь в одном трактире за 1 дукат 371 в месяц и ем ежедневно: суп, говядину с гарниром, прекрасные отварные овощи с гарниром или мучное блюдо, несколько раз в неделю жареное мясо и выпечку, – все очень добротное и превосходно приготовленное. […] У Туссена Вы за 16 флоринов 372 в месяц получите обед и ужин за роскошным table d’hôte, где есть возможность завести превосходные знакомства […] Прибавьте сюда еще и то, что здесь имеется двор и не столь уж малочисленное придворное общество, – возможность, которой юноши дворянского происхождения лишены в других университетах, – и Вы удивитесь, отчего Эрланген не посещают чаще. К тому же здешняя академия имеет [профессоров] Шребера, Хуфнагеля и Зайлера (чье имя наверняка известно за пределами города), а также столь разнообразные институты, что нетрудно увидеть, что должны существовать особые препятствия, не дающие Эрлангену процветать 373 .
Прихотливое чередование регистров довольно последовательно проводится по всему тексту «Писем…» и отражает логику ориентации в пространстве социальных связей, которые они призваны очертить.
Обращает на себя внимание и то, что ключевую роль в облике города Ребман отводит личностям и социальным группам, тогда как институции отступают на второй план. Например, при описании различных факультетов он дает прежде всего психологические портреты профессоров, и лишь в дополнение к ним – характеристику университетских учреждений. При этом и в портретировании преподавателей панегирический тон соседствует с остросатирическими зарисовками, недвусмысленно свидетельствующими о мировоззренческих предпочтениях просвещенного рассказчика. Вот, например, яркий фрагмент из характеристики ведущего эрлангенского теолога Зайлера:
Если будете когда-либо в Эрлангене, то, если возможно, не упустите случай слышать, как сей муж произносит проповедь. Таких благочестивых жестов, глубоких воздыханий и прочего, что, на вкус Якоба Шп… 374 , принадлежит к настоящей проповеди, Вы, верно, никогда еще не видали. Прибавьте сюда еще и походку сего мужа, и то обстоятельство, которое в глазах толпы служит величайшим доказательством сердечного благочестия, а именно что постоянно видны только белки глаз, и Вы легко догадаетесь, что обыватели превозносят его до небес, а церковь его имеет наибольшее число прихожан 375 .
Такое, как выражается сам автор, «вольнодумное описание преподавателей всех факультетов, а затем и всех существующих здесь институтов» 376 занимает бóльшую часть третьего, четвертого, пятого и шестого писем. Пристальное внимание Ребмана к профессорам объясняется открыто высказываемым им убеждением, что именно они как публичные персоны оказывают решающее влияние на образ и репутацию университета и города: «Вообще множество институтов не всегда делает университет цветущим, но даже одно-единственное учреждение, если оно превосходно в своем роде, служит расцвету университета куда больше, нежели много менее значительных и хуже устроенных. Один человек с именем привлекает к себе больше студентов, чем многие другие, менее знаменитые» 377 .