Еще одним результатом «политики чистоты» стала бескомпромиссная и, возможно, беспрецедентная по затратам времени и денег практика закрашивания любых изображений на городских стенах. Коммунальные службы Москвы, ежедневно выходящие на улицы с валиками и краской разных цветов, в последние годы произвели на свет своеобразное стихийное арт-движение: результаты их деятельности, выглядящие как желтые, розовые, коричневые или зеленые квадраты на серых и бежевых стенах, жители города регулярно фотографируют и выкладывают в блоги, придумывая смешные названия этому «направлению в искусстве». Не становятся исключением и надписи на временных поверхностях: работники московских коммунальных служб слой за слоем «баффят» (то есть закрашивают) граффити-тэги и стрит-арт на полотнищах, закрывающих ремонтируемые фасады домов в центре Москвы. Когда Кирилл Кто придумал проект «Глаза города» и стал прорезать глаза в полотне этих фальшивых фасадов, он столкнулся с тем, что работники коммунальных служб заклеивают или даже зашивают эти прорезанные глаза, приводя полотно «в порядок». В целом практически любое граффити и неофициальное изображение, нанесенное на стену любым способом, в современной Москве будет уничтожено во временной промежуток от нескольких часов до нескольких дней. Уличное пространство таким образом «нормализуется», визуально зачищается, предстает как контролируемое и говорящее на единственно допустимом визуальном языке.
Ил. 1. Зачистка уличных поверхностей в Москве (фото авторов)
Логическим завершением этой политики всеобъемлющего контроля стал новый городской закон 2018 г. о порядке нанесения граффити и стрит-арта на городские стены, подразумевающий обязательное предварительное согласование изображений с собственниками здания и городским комитетом по архитектуре. Стремление контролировать все изображения авторы закона показательно объяснили важностью роли Москвы как глобального города: «Мы должны сохранить в городе граффити как неотъемлемую часть мировой культуры» и «На стенах зданий не должно быть нелегальной рекламы или уродливых рисунков, не соответствующих статусу Москвы» 921 .
Москва – город управляемых публик
Исследователи публичных пространств современных глобальных мегаполисов тратят немало сил, деконструируя обобщающие категории «люди», «публика», «городские жители» и показывая, что публичные пространства формируются путем многочисленных исключений и должны рассматриваться не как данность, а как поле непрестанной борьбы за город 922 . Эта борьба предполагает насыщенную горизонтальную коммуникацию, постоянный городской разговор с участием множества различных агентов – и важной частью этой коммуникации во многих городах становится стрит-арт, проблематизирующий нормализованный социальный порядок, представляющий голоса множества городских публик. Но московское публичное пространство, каким оно конструируется в последние годы, минимизирует возможности такого разговора. Создание и обновление в Москве большого количества публичных пространств – парков, скверов, площадей и набережных – было вдохновлено идеей управляемого города: «Городская среда программируется […], а публика, в свою очередь, программируется средой» 923 . Управляемой сверху вниз должна была стать и городская коммуникация. Планировалось, что со временем она переместится в новые комфортные и обустроенные публичные пространства, впишется в задаваемые ими сценарии, значительно сужающие возможности импровизации и незапланированных взаимодействий, инициативы и свободного творчества, не говоря уже о проявлении несогласия и недовольства. Достаточно парадоксальным на первый взгляд, но успешно работающим в новых условиях стало сочетание этой мягкой программируемой коммуникации с более жесткими мерами 924 , которые стали ответом на глобальные и локальные вызовы: террористические угрозы, проявления политического недовольства.
В итоге новые публичные места с «мягким регулированием» – управлением c помощью желаний и соблазнов 925 , с помощью проката велосипедов, йоги на открытых площадках и лекций в парках – сочетаются в Москве с многократным усилением систем наблюдения, с присутствием в городе очень видимых сил охраны, с усиленными мерами безопасности в метро. Управляя городским публичным пространством с помощью этих взаимодополняющих политик, городские власти совершенно не нуждаются в сложной дифференциации городских публик и выстраивании отношений с ними. Стрит-арт как муралы, выполненные в беспроблемной декоративной манере, совпадающей с клишированным обывательским представлением о «красивом» и многократно согласованные со всеми инстанциями, уверенно говорящими от имени городской публики, – идеальная форма искусства для такого стиля городского управления. Недостатки муралов как формы стрит-арта по сравнению с другими, более мобильными, более ситуативно чувствительными, более эфемерными типами и техниками работы на улице исчерпывающе разобраны в работе Хавьера Абарки 926 . Но в случае с Москвой необходимо вести речь даже не об этих недостатках (в конце концов, уличные художники Blu, Whils и Os Gemeos знамениты ситуативно и политически чувствительными муралами), а о практически полном сведении легального стрит-арта в городе к форме «красивой стены». Похожие тенденции применительно к другим российским городам зафиксированы в работе Елены Трубиной, изучающей индустрию производства таких стен изнутри, через коммерческие агентства стрит-арта 927 .
Москва – город вне времени
Масштабные изменения городской среды в Москве создают в городе своеобразные темпоральные режимы. Городская жизнь начала осмысляться в больших временны́х (вневременны́х) горизонтах, максимально неблагоприятных как для эфемерного, сиюминутного, так и для исторической чувствительности в целом. Уже в первых попытках реновации публичных пространств, таких как Музей-заповедник «Царицыно», реконструкция которого была произведена в 2005–2007 гг., приоритеты городских властей проявились достаточно ясно: обновленное и программируемое «пространство настоящего», а не проблемная многослойность истории; имитирующий прошлое современный развлекательный комплекс вместо руины 928 . На городских улицах ситуация изменилась еще более ощутимо. «Большие временны́е горизонты» – это реализованный городскими властями проект, в котором эффект длительности связывается прежде всего с отремонтированной городской инфраструктурой: новыми гранитными тротуарами, коллекторами, уличным освещением, которые, по заявлениям московских властей, прослужат как минимум 50 лет. Солидность материалов, используемых при обновлении московских улиц и публичных пространств, глобальность и долгосрочность планов изменений города, аисторичная стилистика городского оформления создают эффект «постоянства мира» 929 и отодвигают на задний план кратковременные и небольшие события, снижают ценность эфемерного. Между тем именно ситуативная эфемерная коммуникация всегда считалась наиболее сильной стороной стрит-арта и неофициальных уличных практик. Способность граффити и стрит-арта естественным образом стареть на стенах больших городов наполняет визуальный ландшафт в этих городах историей, сопоставимой с масштабами человеческой памяти, делает слои уличных изображений триггерами воспоминаний. В тотально зачищенном, лишенном эфемерности московском пространстве этот слой, создающий воспоминания, сегодня полностью ликвидирован. Показателен ответ московской команды уличных художников Zimnakrew на наш вопрос о том, какой из городов им больше всего нравится с точки зрения культуры уличных изображений: