В то время жанр путеводителя еще находился в процессе формирования, он окончательно сложился лишь к середине века. Предшественниками жанра туристического путеводителя и важнейшими источниками его формирования были, с одной стороны, жанр описания путешествия или путевых записок, сочетавший систематизацию разнообразных сведений с рефлексией субъективных переживаний путешественника, а с другой стороны – жанр путевого справочника, содержавшего нормативные и практические рекомендации по организации путешествий вообще и указания по подготовке и осуществлению путешествий по конкретным маршрутам. Основным вектором трансформации обоих протожанров, приведшей впоследствии к возникновению путеводителя в его современной форме, было постепенное вытеснение нормативных компонентов, почерпнутых из традиции так называемой аподемики (науки об искусстве путешествий) и ориентированных на модель образовательного Grand Tour, все более субъективированными нарративами, искусно инсценирующими непосредственное восприятие и формирующими у читателя/пользователя специфические паттерны преимущественно эстетически окрашенного субъективного восприятия 361 . Стремительная диверсификация этих нарративов была связана с постепенной демократизацией самой практики путешествий по мере развития транспортной техники и инфраструктуры, а также с диверсификацией целей, на которые путешествие могло быть направлено, то есть с распространением, наряду с практикой образовательных путешествий, также и широкого спектра путешествий-переживаний, от увеселительных поездок до таких ранних форм рекреационного и экстремального туризма, как курортные туры и альпинизм. Проследить взаимосвязь процессов трансформации нарративов с процессами трансформации реальных практик можно на отдельном историческом примере. В качестве материала мы возьмем ряд путеводителей по Эрлангену, не только созданных в разные годы, но и адресованных разным типам читательской аудитории. Это позволит нам раскрыть поливалентность медийной репрезентации городского пространства одновременно и в диахроническом отношении, и в связи с различными референтными группами, чей опыт отражается в этих описаниях. Конечно, случай Эрлангена специфический: речь идет не о крупном городском центре с уже давно сложившейся исторической мифологией, а о сравнительно небольшом городе, постепенно выдвинувшемся на более заметные позиции в течение XVIII–XIX вв. как под влиянием факторов внутригородского развития (расширение мануфактурного производства, реформы университета), так и в результате внешних изменений – политических (включение протестантских территорий Франконии в состав католической Баварии), инфраструктурных (развитие речного судоходства и железнодорожного сообщения), культурных (распространение романтических идей и формирование немецкого национализма). Однако именно на таком примере можно довольно наглядно проследить медийные механизмы, задействованные в процессе формирования образов городской среды.

Сентименталистский нарратив: город как мир соблазнов

Наш анализ мы начнем с рассмотрения одного из типичных образцов сентименталистской литературы путешествий – «Писем об Эрлангене», изданных анонимно в 1792 г. Автором сочинения был молодой юрист Иоганн Андреас Георг Фридрих Ребман (1768–1824), приобретший впоследствии широкую литературную известность как публицист прежде всего именно благодаря книгам о путешествиях. «Письма об Эрлангене» стали для Ребмана весьма успешным дебютом: удачное сочетание сентименталистской эстетики инсценированной непосредственности с просветительским социально-критическим пафосом и искусный монтаж развлекательных, морально-назидательных и публицистических пассажей обеспечили книге коммерческий успех и довольно широкий публичный резонанс (популярности «Писем…» во многом способствовала болезненная реакция жителей самого Эрлангена, расценивших некоторые наблюдения автора как оскорбительные для горожан), что обеспечило автору довольно быстрое продвижение на литературном поприще. О том, что рецепт оказался на редкость удачным, свидетельствует то обстоятельство, что за этим первым опытом незамедлительно последовали сначала «Письма о Йене» (1793) 362 , а затем и «Космополитические странствия по одной части Германии» (1793) 363 , также приобретшие широкую популярность. Именно медийный успех побуждает присмотреться к «Письмам об Эрлангене» повнимательнее.

Основную цель своего сочинения сам автор в первом письме, играющем роль предисловия, формулирует следующим образом:

Таким образом, автор «Писем…» ставит перед собой две цели: с одной стороны, рекламную (продемонстрировать преимущества Эрлангена и привлечь туда больше студентов), с другой – морально-воспитательную (предложить потенциальным студентам ряд советов и рекомендаций практического характера, предостерегая от возможных искушений). Для решения обеих задач важным оказывается позиционирование фигуры автора как умудренного опытом наставника, знающего особенности городской и университетской среды изнутри:

Этой коммуникативной установкой определяются отбор, компоновка и аранжировка тех сведений о городе, которые Ребман преподносит своим читателям.

Прежде всего обратим внимание на композицию. Хотя книга представлена как цикл писем анонимного автора анонимному же адресату, что предполагает импровизационную вольность изложения, текст довольно четко структурирован в соответствии с определенным планом. Письма фактически представляют собою главы (хотя оглавление в книге отсутствует), все они, за исключением первого, снабжены заголовками, обозначающими трактуемые в них темы: «Местоположение Эрлангена и его окрестности», «Состояние и питание жителей. Состояние университета в целом», «Преподаватели права», «Философский и филологический факультет», «Университетская библиотека, собрания натуралий, анатомический театр и т. п.», «Тон общения профессоров и студентов. Ограничения и нравственные установления», «Академические установления, академическая полиция», «Общественные увеселения», «Галантность и блуд», «Роскошь вообще и среди учащихся в частности», «Некоторые правила экономичного устроения учащегося в Эрлангене», «Характер жителей в целом. Медицина. Учреждения городской полиции», «Поммерсфельден», «Пещеры близ Мюггендорфа». Уже из этого перечня легко заключить, что автор ориентируется на вполне определенную аудиторию, прежде всего на молодых людей, намеревающихся учиться в Эрлангенском университете. При этом выбор тем, как нетрудно заметить, отражает не столько пространственную, сколько институциональную и социальную структуру городской среды, а их последовательность моделирует процесс постепенного вхождения в нее по мере освоения различных сфер городской жизни. После первого поверхностного знакомства с планировкой города и условиями жизни в нем автор вводит своего читателя сначала в курс внутриуниверситетских отношений, затем в контекст общегородских административных установлений, затем в разнообразные публичные сообщества и, наконец, в область приватного (средоточием которой являются матримониальные отношения и хозяйственный уклад частной жизни); лишь в последних письмах нарратив вновь возвращается к пространственной логике, открывая читателю городские окрестности, прогулочные маршруты и ландшафты. Таким образом, «Письма…» Ребмана оказываются своеобразным романом воспитания, главное содержание которого – «годы учения», а не «годы странствий».